09.05.2018 «О жизни своей не жалею ничуть…» (из воспоминаний о ветеране Великой Отечественной войны, ветеране ОВД Алексее Ивановиче Шаронове)

Алексей Иванович Шаронов – ветеран Великой Отечественной и ветеран милиции. С его имени начинается книга Почёта в музее УВД Коврова. Ему, тогда ещё капитану, единственному из местных милиционеров был вручён орден Трудового Красного Знамени и много других, в том числе, боевых наград.
В школу из родной деревни Черноситово до посёлка, расположенного в четырех километрах, маленький Леша ходил пешком. Большое расстояние преодолевал легко, любил учиться, строил планы. Но их прервала война. Железнодорожный техникум окончить не удалось – после второго курса забрали на фронт. Было это 8 января 43-го. Алексею тогда и восемнадцати не исполнилось.
Новобранцев послали в Чувашский учебный миномётный полк. Парней со средним и неоконченным средним образованием направили в 3-е Ленинградское стрелково-снайперское училище. Оно было эвакуировано в Воткинск. Здесь командиров и снайперов готовили, чтоб умения свои они молодым бойцам передали на фронте.
 Алексея определили в 384-й полк 157-й дивизии 3-го Белорусского фронта под командованием Черняховского. Должны были Минск освобождать.
Из воспоминаний Алексея Ивановича:
«Я командовал взводом. Приказали форсировать Неман – нужно было через реку переплавляться, чтоб основным войскам путь открыть. Сидели в окопе, через перископ за немцами наблюдали, выжидали подходящий момент. Немцы пуль не жалели, мы же берегли патроны – короткими очередями отстреливались. Вдруг пулемёт наш слева замолчал – убили пулемётчика, наводчика ранило. Боец-санитар раненого перебинтовал. А за пулемёт я сам лёг. Немцы лощиной обходить стали, огонь открыли. Мина разорвалась недалеко от меня. Чувствую, словно кипятком левую ногу обварили. Из сапога кровь хлещет – задело осколком. Кровь мне остановили. На плащ-палатку положили, командир роты в санчасть велел нести. Только я решил – сам доберусь, не то перебьют нас немецкие снайперы, всех по одному.   Так и пополз один. Но дорожка далеко от санчасти увела. Вижу: копна с сеном, на ней солдатик сидит. Это пушки в стоге так замаскировали – артиллерия в засаде.
Смотрю, пилотка из окопа то покажется, то спрячется, то снова покажется – медсестра. Сама подобраться ко мне не может – фашистские снайперы работают. Кричит, чтоб через бруствер перевалился. Когда в окопе оказался, сознание потерял. Сестричка бьёт по щекам, чтоб очнулся. Морфий ввела мне и ещё два укола сделала.»
Оказалось, Алексей почти на три километра от части своей уполз. Ещё б немного, и к немцам в плен попал. Девушка о раненом командире взвода в его часть сообщила, оттуда обещали помощь прислать.
 – Думал, на носилках меня в санчасть отнесут…– вспоминает он. – А передо мной крепкий такой парень стоит, широкий в плечах: «Какие носилки? – говорит, – на закорках тебя донесу. Только за горло не крепко хватайся...»
 – Так и пошли. Его влево мотнёт, я ногой раненой о ров ударюсь, руки сами опускаются – боль страшенная. Остановимся, передохнём и снова в путь. Когда до лощины добрались, солдат за подводой побежал. А я, пока сознание не потерял, всё лугом любовался, место красивое, цветы…
Очнулся уже на повозке. Повезли в медчасть на хутор. Оттуда – в полевой госпиталь на грузовике. Водитель так гнал, словно не людей, а дрова вёз, – рассказывает Алексей Иванович. - Потерпите, сынки! Мессершмитты бомбят!....!»
Раненых в Вильнюс отправляли поездом. В «телячьи» вагоны погрузили – эвакогоспиталь. В путь двинулись, когда стемнело, днём немцы бомбили. Всё боялся, ногу отнимут.
   – На ампутации врачи настаивали – была велика опасность гангрены. Пугали, что умереть могу. Доктор долго уговаривал: «Протез наденем, ещё с девочками будешь танцевать!» – рассказывает Алексей Иванович. – Сколько я тогда расписок написал, что на операцию не согласен! С тем, что в девятнадцать калекой останусь, смириться не мог.  17 апреля 45-го Шаронова выписали из госпиталя. Хотели отправить в Рыбинск, где его часть стояла. Как узнал Алексей, что поезд через Ковров следует, упрашивать начальника госпиталя стал, чтоб отпустил его на пару дней с мамой повидаться. Вспомнил врач своего погибшего сына, ровесника Лёши. Выписал документы в Зарайск (Подмосковье), 8 суток на дорогу приписал. В Ковров приехал ночью. Переночевать к брату пришёл.
   – Дверь мне Иван открыл, я обнять его хотел, – рассказывает Шаронов. – А он мне в ноги падает, ногу щупает, думал протез у меня…
В Вильнюсе в госпитале фотографы работали. Лёша попросил запечатлеть его у «студебеккера» во дворе. Облокотился на костыль, чуть выглядывающий из-за траурно-чёрного больничного халата. Условились, что только «до пояса» его щёлкнут. А фотограф «по колено» заснял. Карточки Алексей родным разослал. Вот и подумали они, что он калекой остался…
Встретился и с мамой. Время осталось, чтоб отца навестить (он хлеб пёк для солдат в посёлке Белый Омут в Рязанской области).
– Отец тоже сразу к ногам моим бросился. – Целы ноги, целы, говорю ему. Обнял я его, и закружил, как в вальсе… Папа меня провожал до Зарайска. Сели мы в электричку. Напротив – двое рабочих разговаривают: «Молотов сказал, что немцы капитулировали». Так мы узнали, что война кончилась.
В Зарайске полк до декабря 45-го стоял. В Ковров Алексей вернулся не один, а с невестой.
Ему предложили в милицию пойти работать. Выдали направление и назавтра велели уже на работу явиться. О ноющей боли в ноге парень никому не сказал, подумал, справится.
Пока форму не выдали, ходил в военной. О дежурствах, нарядах, ночных вызовах, спецоперациях Алексей Иванович вспоминал охотно, говорил, о трудностях и опасностях этой профессии тогда не думал. На войне и не такое повидать и пережить пришлось.
Работа в уголовном розыске много сил и времени отнимала. Приходилось и людей спасать, и банды обезвреживать, и с подростками из неблагополучных семей поучительные беседы проводить – положение с несовершеннолетними в те годы сложное было.
Историй разных на памяти Алексея Ивановича сотни. Особенно ему одна запомнилась.
Из Владимира сообщили: сотрудница железнодорожного вокзала на работу не вышла. Девушка на выходные к матери в Клюшниково ездила, но не вернулась. Шаронов с матерью пропавшей поговорил. Все окрестности милиционеры прочесали – ничего. Тогда банда Панкова орудовала – грабили, убивали. В соседней деревне Дмитрово магазин обчистили, сторожа из обреза ранили.
Молодой оперативник Шаронов обратил внимание на пыж, сделанный из страницы известной книги. Проверили все библиотеки – вышли на читателя – бандита Панкова. Преступника и его подельников взяли. А по весне нашли тело той пропавшей девушки в лесу, лапником заваленное. На её сорочке всего одна бретелька была. В доме у Панкова второй была сетка перетянута. Так и убийц установили.
А однажды Шаронова чуть не ранили. Задерживали банду Ветрова. Алексей Иванович вовремя успел из рук преступника под пистолет переделанную ракетницу выбить...
На заслуженный отдых Алексей Шаронов ушел в звании полковника. По стопам отца пошел и сын Леонид. Алексей Иванович от службы его и не думал отговаривать.
   – О жизни своей я ничуть не жалею, – именно так говорил Алексей Иванович. - Если б заново жить – всё бы так и оставил…
Умер Алексей Иванович 11 июля 2014 года.  Память о нем навсегда останется в сердцах тех, кто был знаком с ним лично и всех, кто знает о ветеране из воспоминаний и книг.